Олдридж положил руки на стол, растопырив пальцы.
– Очень хорошо, я делаю мое предложение лишь ради чудесной Сьюзен. За аренду биогибридной и выращивание новой руки в моей магической бочке я… – Олдридж помедлил, понимая, что то, о чем он попросит, с трудом проглотит даже лишенный чувства юмора Повелитель Времени. – …Возьму неделю вашего времени.
Доктор даже не сразу понял сказанное.
– Одну неделю моего времени?.. – И тут до него наконец дошло. – Вы хотите, чтобы я был вашим ассистентом!
– Всего неделю.
– Семь дней? Вы хотите, чтобы я был вашим ассистентом ЦЕЛЫХ семь дней?!
– Вы вручаете мне ваше время, я вручаю вам… руку. У меня тут снова давний клиент объявился, и ему нужно, чтобы я сделал серьезную работу. Если рядом будет опытный коллега, вы например, это сильно поможет.
Доктор ущипнул себя за бровь единственной уцелевшей рукой.
– Это невозможно. Мое время драгоценно.
– Вы всегда можете регенерировать, – невинно заметил Олдридж. – Может, у того парня, которым вы станете, будет получше с чувством юмора, не говоря уж о вкусе в одежде.
Доктор ощетинился, конечно, не в буквальном смысле, как мог бы Олдридж.
– Эта одежда была выбрана компьютером, чтобы я не выделялся на фоне местных. Вкус тут ни при чем. На самом деле, вкусы и мода – легкомысленные увлечения, которые приводят людей к…
Доктор не закончил фразы, и хирург тоже не стал этого делать, хотя они оба знали, что недостающее слово здесь «гибель». Доктор не желал произносить его, чтобы лишний раз не поминать смерть, ведь смертей в его жизни и так было более чем достаточно. Олдридж знал это и сжалился над ним.
– Что ж, Доктор. За плату в четыре дня вашего времени я выращу для вас эту руку. Больше ничего не могу предложить, да и не стану.
Доктор слегка успокоился.
– Четыре дня, говорите? Я могу положиться на ваше слово, как дружественный гость этой планеты?
– Даю слово хирурга расы син. Я принесу руку на ТАРДИС, если пожелаете. Где вы остановились?
– В Гайд-парке.
– Держите нос подальше от смога? На самом деле, кажется, у меня есть пара носов, если вам захочется чего-то менее… выдающегося.
Разговор переходил к простой болтовне, а Доктор никогда не питал к ней пристрастия. Что же до слухов и пересудов, то он вообще их терпеть не мог.
– Четыре дня, – повторил он. Поднял обрубок левого запястья, где раньше находилась его левая кисть, и, не говоря ни слова, приложил биогибридные пальцы, похожие на клешню, к груди хирурга.
Олдридж глядел на это молча, лишь приподняв густые брови, и Доктор был вынужден заговорить первым.
– Будьте любезны, присоедините эту временную биогибридную руку.
Олдридж вынул из-за пояса звуковой скальпель.
– Поосторожнее с этим, – сказал Доктор. – Не стоит увлекаться.
Олдридж крутанул скальпель в руке, будто небольшую дубинку.
– Есть, сэр. Осторожный – мое второе имя. На самом деле, мое второе имя – Кламси-Неуклюжий, но это не радует клиентов и делает меня похожим на тех ничтожеств, которые станут популярны, когда войдут в обиход движущиеся картинки.
Доктор не ответил и даже не пошевелился, поскольку Олдридж уже работал с его рукой, присоединяя биогибридную кисть к предплечью, обрезая обуглившуюся плоть и разыскивая нервные окончания.
«Невероятно, – подумал Доктор. – Он едва обращает внимание на то, что делает, а я почти ничего не чувствую».
Конечно же, это было знаком мастерства, присущим хирургам, которые прошли обучение в синском Монастыре, – невероятная скорость и точность работы. Доктор как-то слышал рассказ о том, как молодые ученики просыпались среди ночи от жуткой боли и видели, что профессор ампутировал им большой палец ноги. А потом их заставляли на время пришивать его обратно, имея в распоряжении зубную нить, три зажима-крокодила и стакан светлячков.
«Хогвартс, да и только», – подумал Доктор и вдруг понял, что никто не оценит это сравнение еще целое столетие.
В считаные минуты хирург пришил биогибридный протез, подергал за мысленно управляемую руку-перчатку из пласти-кожи, а потом чуть отошел, любуясь сделанной работой.
– Ну, пошевелите ею.
Доктор подчинился и, к глубокому своему смущению, обнаружил, что у руки накрашены ногти.
– Не случилось ли так, что это рука какой-то леди?
– Ага, – признался Олдридж. – Но это была очень серьезная леди. Очень отважная, как вы. Не любила смеяться и все такое, вы бы отлично поладили.
– Два дня, – сказал Доктор, ткнув в него пальцем с длинным ногтем красного цвета.
Олдридж так старался сдержать приступ смеха, что одна из его иголок вылетела и вонзилась в стену.
– Простите, мистер Повелитель Времени, сэр. Но невозможно глядеть без смеха на вас с маникюром…
Доктор сжал чужие пальцы в кулак, поправил каракулевую шапку и преисполнился решимости как можно скорее купить перчатки.
Олдридж подал Доктору трость.
– Вы ведь так и не рассказали, как потеряли кисть.
– Нет, – ответил Доктор. – Не рассказал. Но если желаете знать, я сражался с Пиратом Душ, который ранил меня раскаленным клинком. Если бы лезвие не прижгло рану, думаю, вы бы уже имели дело со следующим Доктором. Конечно же, я смог абстрагироваться от боли лишь концентрацией сознания.
– Пираты Душ, – фыркнул Олдридж. – Этим тварям я никогда не оказываю услуг. Из принципа!
– Хм-м-м… – высказался Доктор, натягивая длинную шинель. Он мог бы сказать и «Вздор! Чепуха!», но эта крылатая фраза уже принадлежала кому-то другому.
2
Стрэнд был заполнен лоточниками и хищного вида детьми, которые ежедневно крутились вокруг лондонских притонов, следуя за денежными господами, будто железные опилки за магнитом. Раскрасневшиеся кутилы вывалились на улицу из печально известной пивной «Дог энд Дак». Если кто и заметил пожилого брюзгу, быстрым шагом идущего в сторону Черинг-Кросс, то не увидел в нем ничего странного, разве что он время от времени с удивлением поглядывал на свою левую руку, будто разговаривая с ней.
Отставной военный, могли бы подумать люди, глядя на шинель и четкий шаг. Может, путешественник, предположили бы они при взгляде на русскую шапку. Или чудаковатый ученый – эту мысль могли бы вызвать развевающиеся позади пряди седых волос, не говоря уж о костяной рукоятке лупы, торчащей из кармана.
Никто и не подумал бы, что посреди них этим вечером прошел настоящий Повелитель Времени. Никто, кроме его внучки Сьюзен; она, наверное, была единственным существом во вселенной, при одной мысли о котором Доктор улыбался.
А ведь многие вещи не давали Доктору повода для улыбки: болтовня, необходимость отвечать на вопросы в экстремальных ситуациях, необходимость отвечать на вопросы во время полнейшего спокойствия, картины галлифрейских сослагателей (ловких обманщиков, по большей части), земная дрожжевая паста «Мармайт», земное телешоу «Семерка Блейка» (просто образец абсурда!) и липкий, едкий запах лондонской толпы в Викторианскую эпоху. Жители Лондона обладали весьма специфическим запахом: две части свежих нечистот на одну часть угольного дыма и одну часть аромата немытого тела. Эта великая вонь не ведала сословных различий, наделяя собой всех, от королевы до прачки. Она могла усиливаться в летнюю жару или при определенном направлении ветра, и Доктору казалось, что нет во всей вселенной вони, которую он бы ненавидел больше.
К тому времени, как Доктор добрался до Черинг-Кросс, он уже был не в силах терпеть эту вонь и поднял руку, подзывая двуколку. Он отказался от предложенной кебменом половины сэндвича и прижал к носу и рту воздушный фильтр, замаскировав его платком, а затем сполз пониже, чтобы отвадить кебмена от дальнейших расспросов. Доктор не обращал внимания на маршрут, включавший вынужденный крюк – объезд Пикадилли, где перевернулся молочный фургон. Его ум был всецело занят проблемой, которая стоила ему не одной бессонной ночи, а совсем недавно и кисти левой руки.
Пираты Душ были отвратительными созданиями – отребьем гуманоидных рас вселенной, которое объединяли лишь две вещи. Во-первых, как уже было упомянуто, все они имели примерно человеческий облик. А во-вторых, их ни капли не интересовали чужие жизни. Пираты Душ действовали достаточно специфическим образом. Они выбирали планету, обитатели которой еще не вышли в гиперпространство, зависали в облаках и посылали вниз разведчика на антигравитационном тягловом луче, наполненном газообразным снотворным веществом. А затем разведчик наводил луч на комнаты спящих детей. Этот антигравитационный луч был отличной придумкой, но снотворное вещество внутри – просто гениальной, поскольку, даже если жертвы просыпались, то препарат заставлял их мозг придумывать фантастическую реальность, и они по своей воле позволяли унести себя. Им казалось, что они могут летать, а посланец на луче представлялся им прекрасным путешественником, которому очень нужна их помощь. В любом случае, не было ни борьбы, ни криков, и, что самое важное, товар не повреждался. Когда украденных детей доставляли на пиратский корабль, их либо отправляли в машинное отделение, где специальные шлемы выкачивали энергию их мозга, либо резали на куски, после чего части тела и органы Пираты пришивали или трансплантировали себе. Ничего не уходило в отходы, ни одного ноготка, ни одного электрона, поэтому их и прозвали Пиратами Душ.
